Президент Чехии Вацлав Клаус (пусть и с оговорками) подписал закон об антикоммунистическом сопротивлении, поскольку не хотел „способствовать дальнейшей поляризации общественной дискуссии“ на сей счёт. Председателю нижней палаты парламента Мирославе Немцовой он сообщил о своих сомнениях по этому поводу. смысла закона и мотивации его авторов.Президент пишет, что полностью не уверен в правильности данного легислативного документа, поскольку это — тема, с которой чешское общество не слишком успешно пытается справиться в течение уже довольно длительного времени. Он не уверен в искренности авторов закона, а также в глубине убеждённости тех, кто его одобрял, „поскольку некоторые из них ещё несколько недель назад были весьма критически настроены по отношению к этому закону“. Клаус не верит „в реальность попыток описывать историю с помощью законодательных актов и спустя 22 года после падения коммунизма „решать вопрос“ прошлого таким вот „перестраховочным“ способом.“

Глава страны и далее в письме подробно говорит о своих сомнениях. По его мнению, далеко не все активные борцы против режима, которые его „aутентично разрушали и подрывали его устои“, захотят быть награждёнными за свою деятельность. Наряду с этим, президент упомянул о риске того, что за признание „заслуг“ могут начать бороться люди, которые коммунизму в действительности не нанесли ни малейшего вреда. В заключение Клаус упомянул об одном из эпизодов деятельности первого чехословацкого министра финансов Алоиса Рашина: „Когда в 1922 году легионеры, как ветераны борьбы за независимость страны, обратились к нему с требованием выплатить компенсацию ввиду того, что они выступили на борьбу с Австрией, Алоис Рашин обратил их внимание на тот факт, что и сам он был приговорён за государственную измену к смертной казни, но „по закону“. Он напомнил, что за службу родине деньги не платят. Исключительно точной была и другая его мысль: если среди вас, господа легионеры, есть люди, которых лишали свободы и преследовали не по закону, поскольку они никакой антигосударственной деятельностью не занимались, то этим гражданам мы компенсацию выплатим.“ Г-н Клаус из этого делает вывод, что в истории такие проблемы решались различными способами, но никакой универсальной точки зрения на данный вопрос не существует. Президент при этом подчеркнул, что люди, работавшие на благо коммунистического режима, действовали полностью в соответствии с тогдашним правом. Здесь необходимо напомнить, что Клаус долгое время настаивает на том, что в дело разрушения коммунистического режима внесло гораздо больший вклад „неудовлетворённое большинство“, нежели активные диссиденты. Его недоброжелатели при этом всегда вспоминают, что сам Клаус при коммунистах работал на „теплом руководящем посту“ в Институте экономического прогнозирования.

Итак, согласно утверждённому закону, участники антикоммунистического сопротивления должны получить вознаграждение в размере 100 тысяч крон. Если они уже умерли, то их вдовцы и вдовы могут рассчитывать на половину этой суммы. Пенсии целого ряда бывших диссидентов будут также повышены до среднечешского уровня, если они до сих пор были начисляемы в меньшем размере. Закон также говорит о том, что решение о причастности того или иного лица к антикоммунистическому сопротивлению будут принимать специалисты. Они же должны выявлять и исключать из процесса утверждения заявления о компенсации, поданные людьми, которые присоединились к движению сопротивления по „мотивам, достойным осуждения“.

Герои или убийцы?

Ожидается, что закон поможет решить и давний вялотекущий спор вокруг группы во главе с братьями Машинами, которые в 1953 году с боями пробились на Запад, причём шли при этом и по трупам сугубо гражданских лиц. Президент Клаус весьма сдержанно относится к их прославлению, в то время, как чешский Сенат ежегодно предлагает их наградить, а премьер-министр Петр Нечас посылает на похороны Цтирада Машина, недавно умершего в США в возрасте 81 года, не кого-ниюудь, а министра обороны ЧР Александра Вондру, который везёт покойному высшую военную награду чешской армии „Золотая липа“. "Это был отважный человек. Свой героизм он доказал сопротивлением тоталитарной диктатуре, которая ввергла нашу страну в десятилетия несвободы. Его судьба принадлежит к числу тех, которые мы должны были бы поминать, в том числе, и для сведения счётов с нашей собственной историей," констатировал премьер-министр Чехии, выражая соболезнования родным и близким покойного.

В прошлогодних похоронах ещё одного члена этой группы антикоммунистического сопротивления, Милана Паумера, помимо сотен людей, участвовали и высшие конституционные деятели страны. На траурный обряд в Подебрады тогда приехали премьер-министр, председатели политических партий Карел Шварценберг (TOP 09) и Радек Йон (VV), министр обороны Александр Вондра, а также тогдашние председатели палат парламента – Пршемысл Соботка и Мирослава Немцова.

Вокруг подготовки и осуществления в октябре 1953-го вооружённого бегства братьев Машинов (кстати, несомненных героев второй мировой войны) и иже с ними в Чехии многие годы ведутся нескончаемые дискуссии. Дело в том, что их группа добыла оружие путём нападения на полицейский участок; при этом погибли два члена корпуса национальной безопасности. Один из них был связан, усыплён хлороформом, а потом зарезан. Именно этот случай возбуждает наибольшие сомнения в нравственности и законности того, что Машины делали, поскольку, по мнению некоторых историков, речь шла о военном преступлении – казни беззащитного пленного. Иные же ссылаются на факт, что в партизанской войне никто не выполняет международные конвенции, что признали и чехословацкие суды в отношении антинацистского сопротивления. Впрочем, не всё тут так гладко: Машины в 50-е годы действовали не во время официально объявленной войны. Кроме того, одной из их жертв стало и гражданское лицо — кассир, защищавший деньги с пистолетом в руках. А во время бегства группы в Западный Берлин были застрелены четверо восточнонемецких полицейских. Будут ли действия братьев Машинов и их товарищей по оружию признаны актом героизма или же специалисты решат, что ими двигали „мотивы, достойные осуждения“, — этот вопрос теперь находится в руках работников таких учреждений, как, например, Институт по изучению тоталитарных режимов (ÚSTR).