Некруглая дата (этот писатель, автор одного из лучших описаний коммунизма в чешской литературе, умер 51 год назад) заставила СМИ вспомнить об этом человеке. Йиржи Вейл был твердокаменным коммунистом; в 1933-м по партийной «путёвке» КПЧ поехал в Москву и работал там несколько лет. То есть, побывал в СССР в самое «сказочное» время. В романе «Москва-граница» (изданном в ещё более приснопамятном 1937 году) он искренне хотел рассказать читателям о великолепной и достойной восхищения жизни в Советском Союзе.
Но автор был таким правдолюбом, что описал всё, что честно видел, в том числе — неприятные (мягко говоря) стороны существования в условиях коммунистического режима: от ежедневной толкотни в трамвае до партийных «чисток». При этом он свято верил, что его откровенность, в конечном итоге, убедит читателя в правильности того, что происходит в СССР.
Однако правда оказалась, как всегда, опасным оружием. Читатели были потрясены; книга произвела на них впечатление плохо завуалированной критики советской системы. Да и как иначе можно было воспринять фразы типа: „Роберт сказал Ри,.. что очереди — повсюду. Везде люди должны стоять полчаса, или целыми часами, а то и весь день. Да-да, на вокзалах люди ждут… билета даже неделю. Людей всюду бесконечно много, они покупают всё, что им попадётся на глаза. Бегают весь день по городу, рыщут в поисках товара, а потом выстаивают очереди…“
Одна из главных персонажей романа, еврейка Ри приезжает в Москву к мужу-инженеру. Она долго не может привыкнуть к чужому городу: всюду — толпы спешащих людей, странные товары в витринах магазинов, новые непонятные слова. Первая покупка продуктов в спецмагазине для иностранцев произвела для неё ужасное впечатление: „Женщины ссорились между собой за лучший кусок мяса, за место в очереди,.. взрывались фонтанами грубых ругательств; казалось, что каждую минуту может вспыхнуть драка. В лавке повисло ужасное напряжение, напряжение томления по тому, чтобы урвать себе больший кусок хлеба, лучшие продукты...“
Ри обнаруживает, что, будучи домохозяйкой, она не пользуется в советском обществе ни малейшим уважением. Вся страна живёт строительством, работой на фабриках. Ри позволяет этому миру увлечь себя: она поступает на работу на шарикоподшипниковый завод, становится ударницей. Однако и работа на фабрике связана с определёнными «объективными трудностями». Например, супруг Ри жалуется, что советские заводы не выпускают каталоги станков: „Хорошо, представим себе, что я — директор какой-нибудь фабрики за рубежом. Мне нужны какие-то машины? Я открываю ящик стола и вынимаю каталоги отечественных и заграничных фирм… Когда я упомянул о каталогах в Наркомтяжпроме, там подумали, что я сошёл с ума. „Скажите, — спросили работники наркомата, — зачем фабрикам издавать каталоги и выбрасывать деньги на ветер, если люди на коленях их просят продать станки? Если бы они издали каталоги, то к ним бы сию минуту приехала половина Советского Союза! Как бы они в таком случае могли поставить продукцию?..“
Второй главный герой романа — переводчик Ян Фишер, литератор и «интеллигент». Фишер страшно устал от долгого и изнурительного труда; он утомлён бесконечными и бестолковыми собраниями по поводу и без повода; он тоскует по родной европейской культуре. Это болезненный образ человека, который верит в коммунизм и любит Советский Союз, но множество ежедневных неприятостей его ранят.
Потом эти маленькие проблемы вырастают в одну большую. Чтобы выручить из беды друга, румынского коммуниста Херцога, которого при выполнении тайного политического задания может арестовать гестапо, Фишер едет в Германию и передаёт некие документы. Но вскоре после этого застрелен Сергей Киров. По СССР прокатывается безумная волна чисток и арестов; Москва бьётся в лихорадке, народ призывает к отмщению и всюду выявляет врагов. Подозрение падает и на Фишера: он не может пояснить, где был во время поездки в Германию; дело строго секретное. Писателя (в образе которого Вейл запечатлел во многом самого себя) исключили из партии. Он стал словно прокажённым, мёртвым среди живых. Во второй части романа его отправляют в ссылку в Казахстан…
Лишь ленивый в 1937-м не ругал Йиржи Вейла за литературно-политическую незрелость. К хору критиков присоединился даже знаменитый коммунистический публицист Юлиус Фучик (кстати, друг Вейла). Он беспощадно обругал его за мещанство: мол, ему не нравится плохое советское мыло, а подумал ли он о росте добычи угля в Донецком бассейне?!. Вейл явно заскучал от такого отношения товарищей по партии и вторую часть романа под названием «Деревянная ложка» издавать не захотел; а позже это сделать было уже невозможно. Во время второй мировой Вейла ожидала нелёгкая судьба большинства евреев. Ему удалось выжить: чтобы избежать погрузки в депортационный поезд, инсценировал самоубийство. O пережитом во время войны он написал роман «Жизнь со звездой». Так же, как и в романе о Москве, главный персонаж — человек субмиссивный, подчиняющийся, неуверенный в себе, что тогдашние рецензенты опять-таки сурово раскритиковали.
Во второй половине 50-х годов интерес к Йиржи Вейлу и его произведениям ожил. В СССР его реабилитировали; он получил приглашение приехать в Москву и побывал в белокаменной, несмотря на тяжёлую болезнь; вскоре после возвращения его не стало. Романы «Москва-граница» и «Деревянная ложка» не могли быть изданы во времена коммунизма, и потому вышли лишь в 90-х годах 20-го века.
Йиржи Вейл заблуждался по поводу того, что коммунистическая партия мудро управляет жизнью в Советском Союзе. Но при этом подобрался к правде ближе, чем остальные, поскольку откровенно описал всё, что видел и чувствовал. И эта искренность оказалась во многом страшнее самой оголтелой антисоветчины.