Всевышний отмерил Оскару Кокошке 93 года жизни на земле; уберег от эпидемии испанки и двух мировых войн; ниспослал любовь женщины, профессиональную славу и коммерческий успех. Но главное – щедро одарил невероятной жаждой жизни и смелым талантом запечатлеть с помощью красок все её оттенки.
В первый день весны 1886 года у Густава-Йозефа Кокошки и Марии-Романы Лоидловой (оба супруга имели чешское происхождение) родился сын Оскар. Семья в ту пору жила в провинциальном австрийском городке Пёхларн; в столичную Вену перебрались годом спустя. О периоде детства художник напишет: «От отца я научился с достоинством переживать нищету, вместо того, чтобы выполнять нелюбимую работу». Ещё ребенком он с удовольствием перенимает навыки ювелирного ремесла в мастерской отца, хотя папаша чинит украшения и часы исключительно для дополнительного заработка (отличным ювелиром был его дед по отцовской линии, живущий в Праге). Учеба подростка в техническом училище была естественной ступенью к получению реальной специальности, дающей возможность прокормить себя и будущую семью. Оскар послушно ходил на занятия, но постоянно что‑то малевал на бумаге: угловатые лица с непропорционально большими глазами, искаженные по форме предметы и обнаженные девичьи фигуры, свидетельствующие о его хороших знаниях анатомии женского тела. То ли разглядев у пытливого ученика талант, то ли просто из желания подбодрить амбициозность некрасивого, большеголового и ушастого юнца, преподаватель посоветовал Кокошке отправить свои рисунки на конкурс в Венскую школу прикладного искусства (школу искусств и ремесел). Зачисление в престижное заведение стало для парня неожиданностью, поэтому он пару лет не признавался родителям, что свернул с технического пути истинного на скользкую богемную стезю.
Первооткрывателями его дарования были легендарные фигуры — Карл Отто Чешка (дизайнер принял его в свой класс) и Густав Климт, один из отцов-основателей венского сецессиона. Именно Климт в буквальном смысле отвоевывал право участия своего подопечного в пресловутой Венской художественной выставке 1908 года, которая и стала трамплином скандальной карьеры Кокошки. Критики обгладывали косточки юного художника с особой кровожадностью; даже прогрессивный Людвиг Хевеши (автор девиза, золотом выбитого на здании Сецессиона: «Каждому времени – своё искусство, каждому искусству – своя свобода») назвал Оскара «самым диким из диких» и упрекнул в элементарном отсутствии вкуса. На что Климт тогда сказал знаменитую фразу: «Искусство не имеет ничего общего со вкусом».
Негативные нападки ретроградов лишь впрыснули Оскару порцию адреналина. На следующей выставке в 1909 г. он уже не ограничивается живописью, а ставит в Венском «Садовом театре» пьесу «Убийца, надежда женщин», выступая одновременно драматургом, режиссером, сценографом и художником по костюмам и гриму. Под бой барабанов и звуки флейты на сцене разыгрывалась «война полов» — навязчивая идея, которая стимулировала его творчество несколько десятилетий подряд. Итог эротически заряженного «перфоманса» был предсказуем: космический взлет популярности среди жаждущей сексуальной раскрепощенности молодежи, и… пинок под зад из школы искусств. Но «дикое дитя Вены», резвясь и играя в красивую богемную жизнь пока ещё имперской столицы, не особо расстроился; неплохие заработки обеспечивали заказы со стороны состоятельных знакомых архитектора Адольфа Лооса – именитого покровителя в кругу венских интеллектуалов, а от бесплатно позирующих юных натурщиц приходилось отбиваться. По протекции Лооса Кокошку принимает в Берлине писатель Герварт Вальден, издававший с марта 1910 года журнал «Штурм» (Der Sturm), рупор немецких и австрийских экспрессионистов. Там Оскар знакомится со многими личностями литературы и искусства, впоследствии ставшими иконическими фигурами 20‑го века.
Но главная встреча его жизни состоялась в Вене, осенним вечером 1911 года. 25-летний художник был представлен вдове композитора Густава Малера, Альме Малер (1879‑1964), светской львице и такой же скандально известной особе, как и сам Оскар. Их трехлетний роман, бурное расставание и эксцентричные выходки обезумевшего от страсти Кокошки обсуждала вся Вена. Альма пополнила коллекцию неординарных любовников ещё одним экземпляром, а художник бросился из омута страстей в горнило войны.
Готовый к подвигам, в составе Пятнадцатого драгунского полка в 1914 году Кокошка отправляется на фронт. Как истиный эстет, он успевает сделать с Адольфом Лоосом фотосессию: импозантная форма была Оскару к лицу; выпущенные открытки, отпечатанные с фотографии, на патриотической волне разлетались, как горячие пирожки. Этот эпизод был первым и последним бравурным аккордом в военной карьере Кокошки; дальше были грязь, кровь, страх и мучения. В одном из сражений он получил ранение в голову, упал с лошади и без сознания остался лежать на поле боя. Для верности противники вручную штыками добивали поверженных солдат; Оскар получил вдобавок колотое ранение в область легкого. В Галиции полумертвого австрийца взяли в плен, кое‑как подлатали, однако несколько месяцев он провел в полной амнезии. Драгуна «без имени» обменяли на пленных союзников и опять отправили на фронт. Стресс вернул человеку память, но случился нервный срыв, и по причине психической нестабильности Кокошка был отправлен домой.
Чудесное воскрешение добавило художнику еще большей популярности; звание храброго солдата гарантировало лояльность чиновников от искусства, а справка от психиатров – индульгенцию на сумасбродства. Чего стоила его выходка с тряпичной куклой в человеческий рост, сделанной на заказ по образу и подобию… конечно же, фрау Малер! Он выгуливал ее на светские мероприятия, кормил и обращался, как с партнершей, а потом на шумной вечеринке отрубил голову; так любовь к Альме была казнена, словно горгона Медуза.
…