Самый провокативный и спорный чешский художник не мог не воспользоваться полученным от правительства родной страны заказом на создание «презентационной вывески» Чехии в Брюсселе. Шум, гам, скандал – что еще нужно человеку искусства для того, чтобы делать себе имя?

Мастер художественного эпатажа Давид Черный – продукт новой эпохи, наступившей в Чехии после победы „бархатной революции“ 1989 года. Тогда ему было 22 года. Трудно сказать, кем бы он стал, не случись этой самой революции. Возможностей у чехов было немного, но все же больше, чем у советских людей. Черный мог смириться с действительностью, окончить школу прикладного искусства, работать оформителем при провинциальном драмтеатре или даже (чем черт не шутит) стать членом социалистического Союза художников. Мог сломаться, рухнуть в наркотики или алкоголь. Мог воспарить в камерной романтике диссидентства. Мог, в конце концов, эмигрировать на Запад. Но всего этого не произошло, поскольку Черный принадлежал к поколению, скромно положившему на алтарь социализма только туманную юность. И бороться за торжество демократии, гнить по тюрьмам или, не приведи Господь, вспыхивать горящим факелом на Вацлавской площади — не пришлось. Свобода свалилась на поколение Давида… нет, не как снег на голову. Но как перезревшее яблоко падает на голову всякого терпеливого ньютона, знакомого с законами ботаники.

Свобода – она ведь многолика, но сущность ее всегда остается единой. Она была, есть и будет искушением человеков. Да-да, та самая свобода, о которой мечтал еще Пушкин, что, мол, „встретит радостно у входа, и братья меч вам отдадут“. Какой меч у художника? Кисть живописца да резец скульптора. Но разят они порой не менее убийственно, нежели оружие солдата. В чем человечество не раз убеждалось. Творчество Давида Черного не является исключением из этого правила. Вот уже 20 лет он время от времени бросает в тихий омут чешской общественной жизни свои произведения (а иногда — всего лишь идеи таких произведений). Которые немедленно вызывают на поверхности омута бурные газообразные процессы. Но потом их продукты улетучиваются, и омут продолжает жить своей упрямо-косной жизнью. А художник уходит в сторону, чтобы придумать что-нибудь новенькое. Такова судьба всех деятелей искусства эпатажа. Исключая, может быть, лишь монстров типа футуристов или Сальвадора Дали. Но подобных мастеров давать звонкие пощечины общественному вкусу европейская земля рождает в последнее время не часто.

„Наш маленький Дали“

Состоится ли в конце концов Давид Черный как такой мастер европейского (а не только чешского) масштаба, — покажет время. Хотя кое-что за время, прошедшее с момента его появления на свет в Праге 15 декабря 1967 года, ему уже удалось сделать. Еще со школьной скамьи многое указывало на то, что мальчику суждено стать возмутителем спокойствия. Но никто не предполагал, что удар будет нанесен в сфере искусств. Его соученики утверждают, что в пору юности Черный и „неуды“ получал на уроках рисования, и кротостью поведения не блистал. Впрочем, последнее как раз соответствует образу бунтаря и ниспровергателя авторитетов и стереотипов. После получения аттестата зрелости будущий художник поступил в  Высшую художественно-промышленную школу (ВХПШ, чешский вариант прославленного Ильфом и Петровым российского ВХУТЕМАСа) в Праге, которую и окончил в 1996 году, после восьми лет упорной учебы.

Первым его произведением, привлекшим внимание общественности, была скульптура Quo vadis — „трабант“ на толстых ногах, символизирующий массовый исход граждан ГДР в ФРГ через посольство Западной Германии в Праге летом и осенью 1989 года. В 1990 году она была размещена на Старомнестской площади в столице Чехословакии. Критики восхищались этой злой карикатурой на знаменитый немецкий „народный автомобиль“; стараниями Черного он был водружен на ноги, толщине коих позавидовал бы и мастодонт. Гротескное попадание художника-перформансиста в цель кое у кого рождало ассоциации со сфинксами, кентаврами, сатирами и иными сказочными существами. Студент ВХПШ сразу привлек к себе внимание широкой публики. Оригинал произведения впоследствии получил Форум современной истории в Лейпциге; бронзовую же его копию осенью 2001 года поместили в саду немецкого посольства в пражском районе Мала Страна.

„Иосиф Сталин-2“ девичьего цвета

Былой восточногерманский собрат по социалистическому несчастью был повержен и уже не вызывал такое количество негативных эмоций, которые были связаны, скажем, с тем же демоническим  Советским Союзом. ГДР уже влилась в ФРГ, была полноправной частью западного мира, который манил и вдохновлял пьянящей свободой, а также на многие годы вперед становился локомотивом вагона под названием „Чехословакия“. Выставлять немцев на посмещище, возможно, было уже немодно и неактуально. Поэтому Черный решил замахнуться на тему покрупнее.
Жертвой следующего его перформанса стал танк № 23 — памятник советским танкистам, освобождавшим Прагу в мае 1945-го. Ночью 28 апреля 1991 года Давид Черный с другом, вооружившись ведром с розовой краской, нанес ее на танк поверх цвета хаки. Грозный ИС („Иосиф Сталин“) сразу стал похожим на игрушечный автомобильчик из девичьего журнала. Это вызвало скандал.

После бурных общественных дискуссий и официального протеста советского правительства Черного арестовали за хулиганство (§ 202 Уголовного кодекса ЧСФР). Через три дня власти распорядились вновь перекрасить танк в зеленый цвет, в том числе – и ввиду приближавшейся майской годовщины освобождения Праги. Группа депутатов Федерального собрания во главе с Яном Румлом, использовав парламентский иммунитет, 12 мая 1991 года снова покрыла танк розовой краской. При этом народ спонтанно разобрал бордюрные плиты вокруг клумбы с красными цветами в форме пятиконечной звезды и из них соорудил импровизированный памятник генералу Власову.

Поступок депутатов осудил президент Чехословакии Вацлав Гавел. Между тем, депутат Чешского национального совета Владимир Чех обратился с запросом к министру юстиции Леону Рихтеру по вопросу уголовного преследования Давида Черного за „нанесение ущерба национальному памятнику культуры“. Чех заявил, что уголовное дело несправедливо, поскольку никто до сих пор не возбуждал дела против деятелей бывшего режима, ответственных за гораздо более серьезные преступления при разрушении более ценных памятников культуры. Давида Черного выпустили из кутузки, а танк лишили статуса национального памятника культуры. В рамках реконструкции площади в июне 1991-го танк с площади убрали; позже он стал частью экспозиции Военно-технического музея в Лешанах. Усилия коммунистов по возрождению памятника (депутат пражского муниципалитета Франтишек Гоффман в мае 2005 года предлагал разместить его на мемориальном комплексе Витков) не увенчались успехом.

„Сто граммов танка“

В 2001 году Давид Черный (видимо, желая оживить интерес почтеннейшей публики, которая стала было подзабывать подвиги неутомимого борца против советских оккупантов) выступил с новой перформанс-инициативой: разместить на площади Кинских часть корпуса розового танка, словно бы погружающуюся под землю. Районная администрация проект одобрила. Но против инсталляции произведения Черного выступили чешский премьер-министр Милош Земан, российский посол Василий Яковлев и другие официальные лица. Администрация Праги-5 под их напором сдалась и в реализации проекта отказала. В мае 2001 года композицию „Сто граммов танка“ торжественно открыли в курортном городке Богданеч, приурочив акцию к 10-й годовщине ухода Советской Армии из города.

Но это вовсе не означало, что Черный пошел на попятную. 21 августа 2008 года, напоминая о 40-й годовщине вторжения в Чехословакию и об актуальном российско-грузинском конфликте, деятель искусств свое произведение на деньги спонсора ночью перевез из Богданеча и без разрешения властей разместил на площади Кинских. Дополнив злосчастную розовую массу белой „полосой вторжения“, которую использовали бронемашины Варшавского договора в августе 1968-го.

Танк показал непревзойденное мастерство Черного в провоцировании и поляризации общественного мнения в стране. Одни его ругали и ругают до сих пор. Другие хвалят и воспевают „розовую апрельскую ночь“ как символ нового, свободного искусства. Кто прав – сказать трудно. С точки зрения автора, вопросов к такого рода творчеству возникает гораздо больше, чем слышится ответов. Если бы Черный с ведром краски прокрался к танку хотя бы в ноябре 1989-го, когда за такой жест художественного самовыражения можно было и резиновой дубинкой по почкам получить, и реальный срок лишения свободы схлопотать, — его взгляды (даже несмотря на их спорность) можно было бы уважать. Но в 1991-м он почти наверняка знал, что отделается легким испугом. Поэтому песнь гражданскому мужеству и тонкому гротеску, как ни крути, отдает дешевой политической конъюнктурой. Как бы то ни было, танк пробил Черному дорогу в большое (или, скорее, громкое) искусство. Уже в 1991-м смелого новатора взяли на практику в швейцарский Boswil. Попутно с учебой в Высшей художественно-промышленной школе, он дважды получал гостевые стипендии от нью-йоркских организаций — P.S.I. artists residence и Whitney Museum Independent Study Program.

От «висельника-Фрейда» до „безлошадного Вацлава“

Покончив с советским „танком-оккупантом“, Черный понял, что пора увековечить себя иначе. Тоньше, что ли… Следующую его  работу можно по лаконичности и глубине считать едва ли не лучшей. Завершив обучение в чешском «ВХУТЕМАСе», 30-летний художник в 1997 году создает скульптуру Зигмунда Фрейда, висящего в воздухе, на высоте в несколько этажей, схватившись одною рукой за балку на уровне крыши узенькой пражской Гусовой улицы. Снизу 2,2-метровый психоаналитик кажется жалким лилипутом, замершим между жизнью и смертью: ни та, ни другая, кажется, его уже особенно не привлекают. За первую он держится лишь одной рукой, но и ко второй слишком явно не спешит. „Висящий Фрейд“ стал популярен не меньше, чем розовый танк: в 1999-м всемирно признанный специалист по сексуальным отклонениям уже взирал с высоты стокгольмского Музея современного искусства на выставку художественных достижений авторов из бывших коммунистических стран Европы. А в 2007 году скульптура побывала в Чикаго. За океаном она, кстати, спровоцировала подъем по тревоге команды пожарных и полицейских: в мичиганском городе Grand Rapids, возле арены  Van Andel, подслеповатые янки приняли Фрейда за… самоубийцу.

Оставив Фрейда болтаться в подвешенном экзистенциальном состоянии, Черный взялся на очередную „жертву“ — святого князя Вацлава. Его скульптура до боли напоминает известную всему миру конную статую канонизированного чешского властителя работы Йозефа Мысльбека, стоящую на Вацлавской площади. Чтобы публика не спутала его со скульптором, олицетворяющим чешское национальное Возрождение рубежа 19-20-го веков, Черный изобретательно решил разместить святого Вацлава… на брюхе мертвого коня. „Патрон Земли Чешской“ первоначально сиротливо восседал в столь некомфортной позиции в нижней части Вацлавской площади, но потом было решено подыскать князю более подходящее место. Таковое нашлось в пассаже пражского Дворца Lucerna. Скульптуру здесь инсталлировали, заручившись поддержкой Дагмар Гавловой, снохи Вацлава Гавела и хозяйки „Луцерны“. Она заключила с художником договор, согласно которому произведение должно висеть в пассаже до тех пор, пока в землях Короны чешской – ни много, ни мало — не будет восстановлена конституционная монархия.

Впасть в детство? Только ниже пояса

С приходом нового тысячелетия патетику и философию фрейдистско-вацлавского периода размышлений о судьбах человечества и родины в творчестве Черного сменила тема не лишенных наивной симпатичности и бессловесной трагичности черных младенцев – так называемых Babies. Десять таких скульптурных фигур из ламината (слоистого пластика) были размещены на Жижковском телевизионном ретрансляторе. Сначала младенцев на телебашне (своеобразном фаллическом символе Праги, который местными оракулами трактуется то как банальное изображение пениса, то как хитроумно сокрытый архитекторами обидный жест, акцентирующий внимание на гордо поднятом среднем пальце и адресованный коммунистическому режиму) инсталлировали временно, в рамках проекта „Прага – Европейский город культуры 2000“. Babies с альпинистским упорством и тупой самоотверженностью киборгов целеустремленно карабкались по „телефаллосу“ вверх. В конце года композицию сняли, но, ввиду большого ее успеха у пражан и гостей столицы, в 2001-м прикрепили к башне навсегда.

Успех младенцев воодушевил было приунывшего без дела художника. Он вспомнил славные времена розового танка и решил хорошенько встряхнуть публику, подняв ее восприятие современного искусства на качественно новый уровень. Черный выступил со смелым предложением: разместить на фасаде Национального театра позолоченную статую 10-метрового голого… онаниста. Который бы занимался любимым делом, а из части его тела, к этому делу непосредственно причастной, регулярно выбрасывалось облако пара и водяных брызг. В проекте сквозил новаторский стиль молодого скульптора, впоследствии изобретательно соединявшего выразительную форму с компьютерными штучками: выбросы жидкости, демонстрирующей эффективность мастурбирующего „театрала“, должны были управляться с помощью электронной программы.

Но Национальный театр отверг смелый проект. Что повлекло за собой явное разочарование Черного в чешском чувстве юмора и прочих достоинствах родного народа. „Чешский Дали“ в сердцах заявил, что для него прототипом чеха является „плохо перемешанная, неинтересная и кнедликообразная масса, пропитанная пивом“. За эти выражения некий студент Батора, восприняв слова известного провокатора чересчур близко к сердцу, подал на Черного заявление в полицию, утверждая, что тот оскорбил целую нацию. Но полиция, памятуя, чем кончилось уголовное преследование „возмутителя спокойствия“ по „танковому эпизоду“, участвовать в новом рекламном ролике Черного отказалась и дело закрыла за отсутствием состава преступления.

Потерпев фиаско с онанистом, неутомимый Давид, руководствуясь старыми троцкистско-маоистскими рецептами, решил дать новый залп „по штабам“. Располагая данными о том, кто именно в чешском истэблишменте не слишком-то жалует его шедевры, Черный этими „ретроградами“ вплотную занялся. Результатом явилась композиция Brown-nosing, которую художник в 2003 году установил все на том же многострадальном пражском Смихове, в галерее Futura. Речь идет о нагих торсах двух согнутых в пояснице мужских фигур высотой 5,2 метра. По лесенкам можно взобраться на уровень отверстий в задних частях тел (недвусмысленно имитирующих отверстия анальные), через которые можно наблюдать следующий видеомикс: президент Чехии Вацлав Клаус и гендиректор Национальной галереи Милан Книжак (одни из самых непримиримых критиков творчества Черного) с видимым удовольствием кормят друг друга кашей.

Кульминацией „физиологического цикла“ стал „Писающий фонтан“ на Малой Стране. Эту скульптурную композицию Черного в 2004 году поставили во дворе кирпичной фабрики Гергерта. Две бронзовые обнаженные мужские фигуры высотой 2,1 метра управляются электронным устройством, которое позволяет им крутиться в разные стороны и поднимать пенисы так, чтобы водяные струи на поверхности озерца в форме Чешской Республики писали буквы. Стандартно повторяющиеся цитаты проходящие мимо зеваки могут заменить собственным текстом, посланным с помощью специальной „эсэмэски“.

Людоеды, Саддам и Америка

Переболев ярко выраженным интересом к изображению интимных мест человеческого тела, Черный решил, что пора остепениться. В его понимании это означало, что раз в несколько лет можно радовать определенную часть публики чем-нибудь хорошенько проперченным политикой или вычурным социальным кичем. В стиле „розового танка“. В промежутках же – делать что-то на потребу людей обычных, без высоких интеллектуальных запросов, но располагающих деньгами и интересом к громкому имени автора. Так в его портфеле появился заказ на создание монументальной автобусной остановки в краевом северочешском центре Либерец. Художник порадовал земляков композицией „Пир великанов“. 1 июля 2005 года она была торжественно открыта. Воображаемые великаны, очевидно, не прочь побаловаться человечинкой: на бронзовом остановочном навесе в форме обеденного стола разложены-расставлены не только знаменитые либерецкие сосиски, некое плотоядное растение и поллитровка, но и проткнутая вилкой человеческая голова, а также прочие атрибуты людоедско-великаньего застолья. Согласитесь, для Черного – вполне безобидный сюжет.

Упущенную в Либерце остроту творческая личность наверстала в следующей скульптуре, изображающей связанного Саддама Хусейна в трусах, плавающего в емкости с некой жидкостью и сильно напоминающего хищного обитателя морей. Последнее, кстати, позволило критикам ехидно утверждать, что композиция с бывшим иракским диктатором изрядно напоминает известное произведение знаменитого британского художника Дамиана Херста: тигровая акула в стеклянном резервуаре с формальдегидом.
Разрядить атмосферу, сгустившуюся после „спуска под воду поверженного Хусейна“, была призвана коммерческая композиция Metalmorphosis — огромная (высотой 7 метров и весом 13 тонн) металлическая голова с движущимися частями. В 2007 году она была установлена возле штаб-квартиры компании American Asset в городе Charlotte (США, Северная Каролина). Изо рта статуи бьет струя воды, направленная в бассейн. Знакомо, правда? Пуританский Новый Свет Черный решил „пишущими пенисами“ а-ля Прага не будоражить.

После этого наступило затишье перед бурей; потенциальные заказчики явно расслабились, решив, что Черный плавно входит в возраст, когда поневоле становишься классиком и начинаешь думать о вечном. Ан нет. „Анфан террибль“ так просто не сдается. Последним – и самым чувствительным — ударом Черного по „замшелому социальному вкусу“ стала инсталляция, сделанная по заказу чешского правительства. Когда в 2008 году встал вопрос о создании некоего символического произведения прикладного искусства, которое бы на время чешского председательства в ЕС, будучи смонтировано на фасаде дворца Совета ЕС Justus Lipsius, олицетворяло маленькую, но гордую страну, правительство объявило конкурс на лучший проект. По его итогам вице-премьер кабинета по европейским делам и бывший диссидент Александр Вондра решил, что автор „розового танка“  — самый идеальный кандидат в авторы подобного „лейбла“. Черный нарисовал Вондре наполеоновский план создания инсталляции, к работе над которой он привлечет художников из всех стран Евросоюза. Совместно они придумают и воплотят в жизнь такую „феерию фантазии и вкуса“, от которой все ахнут: в композиции будут 27 «окошек» с символами того, чем каждая страна ЕС знаменита. Вондра идеей загорелся и договор с Черным подписал.

Когда в середине января полотно, прикрывавшее немаленькую конструкцию пало, все действительно ахнули. Но это был скорее стон ужаса еврочиновников перед неминуемым скандалом, чем вопль изумленных любителей творчества Черного. Особенно неприятно был поражен и изумлен евроминистр Вондра: вместо лестных «достопримечательностей» в окошках красовались символы самых известных стереотипов и клише, бытующих в сознании людей по поводу отдельных европейских стран. „Энтропа“ (Европа, распадающаяся на отдельные страны-элементы) — так назвали свое скандально-сатирическое детище его авторы.

„Форменное безобразие“, или Стереотипы „по Черному“

То, что Черный Вондру обманул и никаких художников из других стран (если не считать таковым его приятеля-словака Виктора Фрешо, который, наряду с еще двумя ассистентами – Томашем Поспишилом и Криштофом Кинтерой, в работе участвовал) к созданию „Энтропы“ не привлекал, было еще полбеды. С самого начала было ясно, что Черный и в грош не ставит важность и ответственность государственного поручения. Художник такого толка и должен кривляться и мистифицировать, а не брать под козырек и гнать план по искусству. Впрочем, Черный утверждает, что, хотя первоначальную идею проекта воплотить в жизнь не удалось, но договор с правительством он не нарушил. А его последующий жест (художник заключил с канцелярией правительства новый договор, согласно которому деньги Чехии он вернет, а за произведение получит гонорар в 1 крону) с его стороны есть не более, чем проявление доброй воли.

Но главные проблемы возникли вовсе не по поводу деталей создания „шедевра“. Дело в том, что, как правило, страны-председатели Совета ЕС декорируют здание Justus Lipsius без особого выпендрежа. Франция (великая держава, председательствовавшая в ЕС перед Чехией), например, украсила комплекс простым шаром с цветами национального флага. И тут вдруг приходит 10-миллионная Чехия и начинает учить полумиллиардный Евросоюз, что такое хорошо и что такое плохо. Да еще руками художника-хулигана, разбирающегося в хитросплетениях европейской политики и национальных характерах континента, как, простите, свинья в апельсинах!..

Так (или примерно так) рассуждали в январе 2009-го многие из собравшихся у фасада Justus Lipsius, „испоганенного“ кичем Черного. Чехи же во главе с Вондрой упрямо твердили, что это, мол, искусство, на которое грех обижаться, тем более, что Черный, в принципе, верно выразил главную мысль произведения: „Стереотипы – это барьеры, которые нужно устранить“. И она полностью созвучна лозунгу чешского председательства „Европа без барьеров“. Но эти мантры Вондры вряд ли удовлетворили его коллег из других стран. Они постепенно выходили из ступора немой сцены, достойной финала „Ревизора“; их обуревали примерно те же чувства, которые в 1991-м переполняли сотрудников советского посольства, лицезревших розовый смиховский танк.

Что же увидели досточтимые европредставители? Вместо благостных „следов довольства и труда“ — порой сплошное издевательство. Хуже всего обстояло дело с Болгарией: она представала как ряд соединенных друг с другом импровизированно-спартанских сортиров типа „толчок“, освещенных неоновыми трубками. Огромный, грязный „полиписсуар“ был явным намеком на то, что болгарские общественные туалеты считаются самыми грязными в ЕС.

Германия увиделась Черному нагромождением автобанов, которое кое-кому „немного напоминает свастику“. Были и спекуляции о том, что художник зашифровал в композиции цифру 18 – неонацистскую криптограмму имени Адольфа Гитлера. Однако представитель ФРГ мрачно промолчал, сделав вид, что все эти сплетни его не касаются.

Данию составили из кубиков конструктора Lego ; кое-кто полагает, что в расположении цветных кубиков можно опознать спорную карикатуру на пророка Мухаммеда. Черный заявил, что это „полная дезинформация“. Но очевидно, что нет дыма без огня.

Испания имеет форму куска железобетона (в котором угадываются черты лица — испанцы считаются особенно высокомерными по отношению к иностранцам); в северной его части, где находится страна басков, установлена красная бетономешалка. Италия – футбольное поле с несколькими игроками, каждый из которых держит мяч; создается впечатление, что футболисты с помощью этих мячей мастурбируют. В последний момент Черный и компания убрали с маек имена конкретных игроков. Литва – это несколько кукол, похожих на брюссельскую скульптуру Manneken Pis и дружно отправляющих малую нужду в  сторону восточных (читай: российских) соседей; струи мочи представлены желтыми светящимися оптическими волокнами.

Нидерланды исчезли под водой, из нее торчат только несколько минаретов; изначально авторы хотели сопроводить голландскую часть „паззла“ криками муэдзинов. Португалию представляет кухонная доска с тремя кусками мяса в форме прежних колоний – Бразилии, Анголы и Мозамбика. Румыния выглядит как аттракцион в стиле графа Дракулы, который мерцает и мигает огнями, издавая жуткие звуки. Словакия изображена как венгерская колбаса (изрядно напоминающая человеческое тело, связанное венгерским триколором).

Финляндию художники изобразили как деревянный пол, на котором лежит явно пьяный мужик с пистолетом;  перед мужиком проходят видения разнообразных животных. Черный композицию с Финляндией назвал «белой горячкой охотника в сауне».

Наконец, родную Чехию представляет LСD-дисплей, где бегущей строкой высвечиваются спорные высказывания президента Вацлава Клауса. В пояснении к „Энтропе“ написано: „Это НАШ президент, мы его избрали, так давайте же его теперь во всей красе покажем миру. Он не только лыжник, но и просто большущий молодчина!“

Отделались легким испугом

Далеко не всем странам Евросоюза досталось от Черного на орехи столь круто. Есть среди элементов „Энтропы“ и вполне безобидные, чисто информативные образчики. Например, Австрию, известного оппонента атомной энергии, мастер арт-скандалов изобразил как зеленое поле, на котором доминируют градирные башни АЭС; время от времени „холодильники“ выпускают пар. Бельгию Черный презентовал в виде полупустой коробки с шоколадными конфетами. Для Великобритании, известной евроскептицизмом и относительной изоляцией от континента,  в левой верхней части композиции было отведено зияющее пустое место. Венгрия содержит подобие брюссельского „Атомиума“, составленное из типичных сельхозпродуктов — арбузов и копченых колбас — и водруженное на подиум из сладкого перца.

Греция изображена как дотла выгоревший лес; очевиден намек на греческие лесные пожары 2007 года и массовые беспорядки-2008. Ирландия — коричневая волынка в форме островного государства; дудки волынки выдвинуты в сторону изрядно облысевшей Северной Ирландии; волынка каждые пять минут издает мелодию. Кипр, известный тем, что разделен на турецкую и греческую части, разрезан на две половины. Латвия показана как гористая страна, в противоположность своей совершенно равнинной поверхности. Люксембург изображен в виде небольшого слиточка фальшивого золота с надписью „For Sale“ („На продажу“). Мальта – маленький островок, единственным украшением которого является его доисторический житель – карликовый слон; перед слоном размещено увеличительное стекло. В Польше священники поднимают флаг цвета радуги — символ движения за права гомосексуалистов; ритуал до боли напоминает сентиментально-героическую сцену подъема американскими солдатами флага США на острове Иводжима.

Словения показана как скала, на которой высечены слова: first tourists came here 1213 („первые туристы пришли сюда в 1213 году“). Франция задрапирована полотном с надписью „GRÈVE!“ („ЗАБАСТОВКА!“), намекающей на излюбленную деятельность французов. Швеция лишена своего действительного абриса; ее представляет большая коробка от мебели в стиле IKEA, но с боевыми самолетами Gripen (поставленными шведами чешской армии при весьма подозрительных обстоятельствах, попахивающих коррупцией). Эстония презентована рабочими инструментами, в основе которых — серп и молот; Черный намекает на то, что эта страна когда-то хотела законодательно запретить употребление символов коммунизма.

Послесловие к скандалу

Оказавшись в своей нормальной эпатажной стихии, Черный только подлил масла в огонь, изобразив стыдливое раскаяние, но при этом глубокомысленно обронив: „Гротескное преувеличение и мистификация принадлежат к отличительным чертам чешской культуры…“ Реакции же чешских политиков были разными. Оппозиция негодовала. Председатель социал-демократической партии ČSSD Йиржи Пароубек заявил: „Господин Черный – художник необычный, его творчество отличается нонконформизмом. Ошибка — не в господине Черном, ошибка – в способе выбора произведения… Сейчас Чехия из-за безответственности вице-премьера Вондры стала мишенью дипломатических протестов.“ Коммунисты из KSČM требовали полного демонтажа произведения.

Как бы там ни было, а чешскому правительству пришлось дистанцироваться от скульптуры и ее создателя, уверяя, что вся эта затея – такая же неожиданность для руководства Чехии, какой она стала для всех остальных. Что же, подобная реакция для Давида Черного — скорее, похвала его таланту. Куда хуже бы для него было принимать поздравления по поводу удавшейся экспозиции и ощущать на плече покровительственные похлопывания министерских рук. А так – все нормально: художник бросил вызов набившей оскомину европейской политкорректности. Розовый танк прогревает моторы…