Существуют два равновеликих фундаментальных взгляда нашего русскоязычного брата (да и нашей русскоязычной сестры тоже, чего уж греха таить) на изучение чешского языка. На познание его, так сказать, таинств и глубин.

Курс молодого бойца

Один взгляд глубоко пессимистичен и основывается, как правило, на опыте посещения от двух до пяти занятий языковых курсов, коих расплодилось ныне видимо-невидимо, и где едва ли не каждый чешский абориген, посредственным образом осиливший объем знаний в рамках начальной школы, считает своим долгом протянуть восточнославянским дальним родственникам корыстную руку помощи и научить их пользоваться кратким словарем наиболее употребимых слов и выражений. Настолько лаконичным, что даже знаменитая Эллочка-людоедка, систематически подрывавшая основы нервной системы и финансового благополучия инженера Щукина в бессмертном романе "Двенадцать стульев" и обширностью лексикона, как известно, не блиставшая, сочла бы этот набор коммуникативных междометий весьма скудным и слабо отражающим чувства, иной раз обуревающие каждую славянскую душу населения.

Пессимисты, пару раз посетив такой курс "ускоренного чешского" (где в тесной импровизированной аудитории подчас набивается не менее взвода лиц, жаждущих быстрого и безболезненного получения фундаментальных знаний; где рядом с индивидуумом, прожившим в Чехии лет десять, но упорно продолжающим изъясняться на оригинальной смеси русских, украинских и моравско-богемских наречий, можно обнаружить лицо сравнительно более продвинутое и образованное, и преподаватель — даже будь он семи пядей во лбу, но лучше на него такие надежды не возлагать — просто не в состоянии одновременно и внятно удовлетворить запросы "подготовишек" и "гимназистов"), немедленно падают духом и вспоминают, что им говорили мудрые и видавшие виды земляки в самом начале их чешских приключений.

"Мы — не "чехлы", "чехлы" — не мы"

"Друзья, — говорили земляки, делая умные выражения лиц, даже если это были бывшие офицеры различных войск и органов, которым умные лица не положены по уставу, — друзья, чешский язык есть не что иное, как продукт бурного и непродолжительного психосоматического переваривания языка нашенского, то есть великого и могучего, но с добавлением массы вредных подковырок и ухищрений, умышленно внедренных в грамматику, фонетику, орфографию, пунктуацию и синтаксис с одной лишь провокационной целью — поставить русского человека в тупик, унизить его и вынудить его зазубрить наизусть 135 различных вариантов склонений, что невозможно по определению. Но! Надо ли вам учить эту тьмутараканщину, на которой с горем пополам лопочут от силы 15 миллионов центральноевропейских басурманов, если в вашем активном лексическом запасе — пятый или шестой язык международного общения, на котором ежедневно молятся и ругаются не менее 250 миллионов родственных нам душ? Найдя единственно правильное решение этого главного вопроса текущей современности, разрубив этот проклятый гордиев узел, крепко обвивающийся вокруг шеи каждого русскоязычного человека, попавшего в Чехию, вы сразу воспрянете духом и посмотрите на проблему с позитивной ее стороны. Ведь с точки зрения истории — еще вчера, лет 20 назад все было наоборот, чехи неутомимо учили русский язык, подобострастно смотрели в глаза представителям 120 народов и народностей СССР, приезжавшим сюда с целью осмотра сумрачных готических достопримечательностей, употребления пива и приобретения набора рюмок и фужеров богемского стекла, ловили каждый их взгляд и даже заглядывали им в рот, будучи готовы исполнить всякое желание, что советскому человеку на ум взбредало. Да, эта сказка скоропостижно кончилась, но кто сказал, что рано или поздно ее снова не начнут нараспев рассказывать местные гусляры на маленьких чешских площадях? Кто сказал, что не вернется праздник и на нашу улицу, временно и по недосмотру пришедшую в запустение?"

Так пессимизм, пройдя этапом патриотической возгонки, переходит в чистую огненную эйфорию со слабыми примесями сивушных масел; она кардинально взбадривает организм и придает ему новые силы, подводя теоретическую базу под категорический отказ от постижения речевых премудростей бывшего сателлита. Агрессивно-маргинальная великодержавность медленно, но верно вызревает на дне недопитых пивных кружек и порой выливается в скрытый протест, находящий выход в поиске обидных прозвищ для "оборзевших со своей чештиной" чехов. Подернутое флером машинно-тракторного уюта слово "чехлы" — еще не самое обидное из них. И поделом, сами виноваты, придумали язык, в правописании которого путаются даже аборигены, — вот пусть теперь и расхлебывают эту филологическую кашу.

"Врешь, не возьмешь!.."

Оптимисты подходят к вопросу овладения каверзным чешским с другой его стороны. Язык какой? Правильно, славянский. Приблизительно из той же оперы, что и украинский, и белорусский, и болгарский, и польский с сербо-хорватским: то есть, братья наши меньшие в один прекрасный день купили в книжной лавке словарь Ожегова (или на худой конец — Даля), поставили на стол бутыль с горилкой (зубровкой, ракией, старкой, сливовицей — далее по списку) и, время от времени побулькивая буржуазно-националистическими жидкостями, скалькировали его, но своими буквами и с грамматическими ошибками. А мы теперь — мучайся.

Но русскоязычный человек известен своими великолепными тактико-техническими характеристиками: гибок, морозоустойчив, в огне не горит, в воде не тонет; там, где капризный англосакс или немчура какая напрочь увязнут в болоте заковыристых славянских глаголов и причастий, наша всепогодная амфибия с вертикальным взлетом пройдет-промчится — глазом не моргнет. Люди, выросшие на фильмах "Чапаев" или "Подвиг разведчика", мысленно переплывавшие в детстве реку Урал или смело действовавшие в тылу наиболее вероятного противника, просто не могут оступить перед коричневым, средней величины и толщины учебником чешского языка под редакцией профессора Мелихара (именно с этим пособием, считающимся одним из лучших, шесть лет назад сражался автор данного опуса). То есть, учитывая особый градус стойкости, гордости и упрямства, а также наличие фантазии и бреющего полета мысли на малых высотах в условиях низкой облачности выучить чешский теоретически не должно представлять большой проблемы.

Тяжело в учении

Но это — только теоретически. Язык этот чрезвычайно интересен, гораздо более богат, чем предполагают многие наши соотечественники, но при этом сталкивается с определенными проблемами, которые портят кровь не только иностранцам. Каждый объясняет существо и происхождение этих проблем по-разному. Один чех, профессор этнологии, в беседе с автором аргументировал наличие трудностей исторической незрелостью и общей неразвитостью языка. Второй, профессор филологии, указал на 300-летнюю германизацию страны и возникшие в связи с этим сложности с кодификацией… Как бы то ни было, фактом остается следующее: попотеть при изучении чешского придется.

Автор своими глазами видел трансляцию местной версии знаменитого шоу "Хотите быть миллионером", где игроку женского пола и с высшим образованием достался вопрос из области чешского языка — требовалось верно просклонять определенное слово в нужном падеже. Дама не справилась. Так что оптимистам, особенно из начинающих (которые, в принципе, совершенно правы: жить в чужой стране и не владеть языком, на котором говорит большинство ее обитателей, по меньшей мере, проблематично), автор бы посоветовал запастись терпением и не отступать перед трудностями. Враг в лице поначалу незнакомого и чуточку диковинного языка будет разбит, а потом и вовсе станет вашим другом. Сначала вам будет казаться, что часто цитируемая в Чехии назидательная фраза местного корифея педагогики, Яна Амоса Коменского (вольный перевод которой на русский примерно таков: "Сколько языков знаешь ты, столько жизней ты живешь") звучит чересчур заносчиво-менторски. Но потом вы поймете, что мэтр был прав. И, может быть, вы, как и автор, в солидном уже возрасте сможете испытать несравненный кайф, на языке оригинала прочитав полюбившиеся с детства книжки чешских писателей. Например, гашековского "Бравого солдата Швейка". Или чапековскую "Войну с саламандрами". Или, на худой конец, фучиковский "Репортаж с петлей на шее".