Этот человек прожил яркую и нестандартную жизнь, выбившись в люди из самых низов. Сын шахтёра из чешского городка Кладно Антонин Йозеф Чермак стал мэром третьего по величине города США, а закончил жизненный путь почти героически: считается, что заслонил своим телом президента Рузвельта, когда в того начал палить террорист-анархист. Есть, правда, по поводу этой давней истории и другие мнения. Но они ничего не меняют в главном: талантливые и хваткие чешские эмигранты в прошлом сыграли немалую роль в становлении американской государственности. Судьба пана Чермака — тому подтверждение.
Американская „лихорадка“
Эту историю нужно начать издалека. Дело в том, что чешская склонность к Америке имеет многовековую традицию. Широкая богемская общественность „пронюхала“ об открытии Нового Света относительно быстро. Уже в 1508 году, спустя 16 лет после того, как Колумб причалил к неизведанным берегам, плзеньский печатник Микулаш Бакаларж издал тоненькую книжку (перевод с латыни на тогдашний чешский язык) в 16 страниц с длинным названием „Описание новых земель и нового света, о котором мы никаких сведений не имели и ничего ранее не слыхивали“. Автором свежих впечатлений от нового континента был Америго Веспуччи, торговец из Флоренции, благодаря ловкой пиар-акции давший новому континенту своё имя – Америка. Описания богатств вновь открытых земель сразу привлекли туда наиболее предприимчивых жителей Чешского королевства, прежде всего – еврейского происхождения.
Уроженец Праги Иоахим (Хайм) Ганс (1552-1622; очевидно, брат или иной родственник прославленного астронома и летописца Давида Ганса, близкого сотрудника Тихона де Браге и Иоганна Кеплера), похороненный на пражском еврейском кладбище, считается первым документально подтверждённым чешским подданным, вступившим на землю будущих Соединённых Штатов. Ганс приплыл в Новый Свет в июне 1585 года в составе английской экспедиции, организованной адмиралом сэром Уолтером Рейли. Он добрался до области нынешней Северной Каролины, где, благодаря знаниям в сфере изготовления меди и другой металлургической деятельности, стал очень популярной личностью. Например, поразил воображение местных литейщиков тем, что сократил процесс облагораживания меди с нескольких недель до 4 дней. Однако недостаток продовольствия и конфликты с испанцами и индейцами явились причиной возвращения экспедиции восвояси. О дальнейшей судьбе Иоахима Ганса известно немного; имеются лишь сведения о том, что в Бристоле он некоторое время сидел в тюрьме за якобы совершённую профанацию христианского вероисповедания (на чистейшем иврите читал лекцию о жизни Христа). Непонятый английскими варварами, он, очевидно, вернулся в Чехию. Около 1596 года в Чешской Липе было зарегистрировано прибытие некоего Ганса из-за границы; пришелец купил здесь дом и в 1622 году скончался в возрасте 70 лет.
„Доллар“ из Яхимова
Заносчивые богемцы утверждают, что не только руками пана Ганса пытались заложить основы американской цветной металлургии, но и вполне реально участвовали в создании местной валюты. Дело было так. Уже в 1519-20 годах чеканщики в Яхимове начали производить так называемый „иоахимсталер“ (по-чешски – яхимовский талер). Содержание чистого серебра в этой большой монете равнялось 27,2 грамма. Вскоре яхимовский талер стал самой популярной денежной единицей Европы. А шустрые чешские горняки из Яхимова в 1523 году явились в… Венесуэлу, где занялись поисками новых источников серебра. Удивляться тут нечему: Габсбурги, подчинившие себе к тому времени Чехию, царствовали также и в Испании, а значит – и на её заморских территориях, включая экзотическую Венесуэлу.
О звучном имидже чешских горняков, чеканщиков и самого толара постепенно узнали за океаном. Кроме того, император Фердинанд I издал в 1528 году указ, переведший чеканку яхимовского толара под его личное управление. Чешский толар стал образцом для песет, производимых в Мексике и Перу (там их называли „таллеро“ или „далер“). А уж оттуда рукой было подать к возникновению американского „доллара“. Торговцы из североамериканских колоний эти монеты называли „долларами испанского пилона“: на их реверсе были отчеканены две колонны с маленькими коронами испанского королевства, окаймлёнными большими буквами S (очевидно, от испанского слова salguardia – стража, охрана). Колонны символизировали Геркулесовы столпы, сторожащие вход в Гибралтарский пролив. Впоследствии американцы изначальный лейбл „испанского доллара“ переиначили, вложив обе „колонны“ прямо в букву S. А доллар стал официальной американской валютой после революции 1776 года.
Чешский колонист номер один
„Его светлость был весьма удовлетворен редкостью карты, а его Величество и все остальные выразились похвально относительно точности произведения, — писал лучший лондонский гравировщик Уильям Файтхорн, имея в виду большое картографическое произведение Антонина Гержмана, детально изображавшее английские колонии Мэриленд и Вирджиния. — Его светлость вашу работу назвал наилучшей нарисованной до сей поры картой в мире…“ Кого расхваливал британец? Августин Гержман (1605-84), выдающийся землемер, рисовальщик и чертёжник, торговец и дипломат в одном лице, происходил родом из Праги. Оттуда он после белогорской трагедии 1620 года, означавшей торжество Габсбургов и католиков, отправился вместе с другими протестантами в Голландию и Англию. В Амстердаме работал в знаменитой голландской Западно-Индийской компании, объездив в „командировках“ Бразилию, Суринам, а потом – и Северную Америку. В 1645 году он поселился в Новом Амстердаме (сегодня – Нью-Йорк), где начал успешно торговать бобровыми мехами и красителями. В 1660 году чех по неизвестным причинам рассорился с голландским губернатором Нового Амстердама и уехал в английскую колонию Мэриленд. Предложив её верховному правителю, лорду Бэлтимору изготовить карту подначаленной территории, он встретил самое горячее согласие. Спустя десять лет интенсивной работы карта была завершена. Заслуги Гержмана в деле картографирования Вирджинии и Мэриленда оценил и английский король Карл II. Лорд же Бэлтимор был настолько удовлетворён работой Гержмана, что загрузил его новыми заказами и выставил чеху патент на 20 тысяч акров плодородной земли между заливом Чизапик и рекой Делавар. Гержман, давший земельному участку недвусмысленное название Bohemia Manor (Чешское имение), впоследствии даже презентовал родной „штат“ на Всеобщем собрании североамериканских колоний. Интересно, что и 100 лет спустя о картах Гержмана с большим признанием отзывался будущий первый американский президент Джордж Вашингтон (который, будучи землемером по образованию, отлично знал, что говорил): «Это карты не только точны, но и чрезвычайно элегантны…»
Ректорат для Яна Амоса Коменского
Как известно, первое учебное заведение университетского типа в Америке возникло в Бостоне, в 1636 году. В честь его крупнейшего спонсора, которым был молодой представитель духовенства Джон Гарвард (пожертвовавший вузу «несколько сотен книг и несколько сотен фунтов стерлингов») университет в 1639 году назвали Harvard College. Бальзамом на душу каждого чешского патриота проливается информация о том, что крупнейшему их земляку-педагогу Яну Амосу Коменскому якобы предлагали должность ректора этого учебного заведения. Хотя ни один документ из истории Гарвардского университета об этом не упоминает, существуют косвенные свидетельства. Проповедник Коттон Матер, главный представитель движения пуритан в Новой Англии, утверждал, что с Коменским во время его пребывания в Лондоне (1641-42) встречался Джон Уинтроп, сын губернатора колонии Массачусетс; он предлагал ему взять в свои руки бразды правления Гарвардом. Матер в дневнике записал, что очень разочарован: Коменский сначала было согласился, но потом изменил своё мнение: «Этот храбрый старый муж, слава о редкостных свойствах которого распространена повсюду, действительно согласился отправиться в Новую Англию и почтить колледж и страну в ранге ректора. Однако настояние шведского посланника заставило его оборотиться в ином направлении, что и привело к тому, что мораванин, равных которому не было, так и не стал американцем…» Коменский отправился в Швецию, где мог претворять в жизнь свои научные и педагогические планы. Согласно одной из версий, он вежливо извинился перед Уинтропом, сославшись на то, что его жена опасается рискованного путешествия через океан. Но действительная причина отказа отплыть в Бостон была, очевидно, иной: Коменский по-прежнему верил, что международная ситуация переменится, полагался на союзников в протестантских странах и надеялся, что под их давлением можно будет вынудить габсбургский двор к обновлению веротерпимости в Чехии. Потому-то и хотел быть в Швеции, поближе к родимой сторонушке.
Полностью статью можно прочестьв журнала ЧЕХИЯ-панорама №36/1/2012012
