Со стороны посмотреть — кажется, нет ничего более привлекательного, чем быть частью известной семьи, достигающей успеха в течение многих лет и являющей собой пример солидного предпринимательского, научно-прикладного или какого иного клана. Но давайте задумаемся: всегда ли наличие происхождения из хорошей семьи есть благословение судьбы? Не бывает ли так, что в этом таится своего рода проклятие? В течение скольких генераций подряд вообще может быть успешной семейная династия? „Как правило, „гарантия“ даётся максимум на три-четыре поколения, — говорит Милан Мышка, профессор экономической истории Остравского университета, один из немногих чешских учёных, интенсивно занимающихся исследованиями бизнес-родов, автор „Исторической энциклопедии предпринимателей“. — Генерация первопроходцев кладёт на алтарь семейного бизнеса буквально всё. Представители второго (иногда – и третьего) поколения нажитое предшественниками имущество успешно сохраняют, а вот последующие потомки уже пробуют заниматься чем-нибудь совершенно иным…“
По стопам дедушки? Ни в коем случае!
Типичным примером генерационно-ценностных изменений является чрезвычайно успешная семья промышленников Вихтерле, выходцев из района Простейов: с середины 19-го века они усердно производили хозяйственные машины – молотилки, корморезки, косильные машины, первые тракторы… А вот Отто Вихтерле из третьей генерации предпринимательской семьи уже тракторами совершенно не интересовался; он выбрал для себя научную стезю, стал выдающимся химиком и изобрёл контактные глазные линзы. Подобная же судьба ожидала и успешных остравских угольных баронов Вилчеков. Уже в третьем поколении Иоганн Вилчек променял мир горнорудного предпринимательства на приключения некоммерческого типа: участвовал в экспедициях в Африку и в полярных путешествиях, а также лично являлся свидетелем открытия Земли Франца Иосифа. А в это время в родной Остраве ветшал и приходил в упадок родовой замок Вилчеков, местный же муниципалитет тщетно гонялся за его хозяевами…
Предпринимательские, художественные, научные династии часто переплетаются и соединяются; при этом следует подчеркнуть, что унаследованное имущество, конечно, означает многое, но решающим фактором продолжения и развития успеха предков всё же становится непосредственный талант потомков. Кстати, арифметически количество чешских семейных династий именно в предпринимательской среде превосходит число аналогов в иных отраслях человеческой деятельности. И не мудрено: ведь хозяйственному расцвету чешских земель способствовали тысячи родов в нескольких поколениях; видать, бизнес-жилка была у здешних обитателей в крови. Во времена австрийских Габсбургов представителей этих фамилий, по праву считавшихся цветом нации, часто переводили в дворянское сословие и награждали императорскими орденами „за заслуги перед монархией“. Тем не менее, чешская историография и по сей день явно пренебрегает предпринимательским классом. „Откровенно говоря, она унаследовала национальную трактовку истории, предложенную Франтишеком Палацким,“ утверждает пан Мышка. Сыграло роль и то обстоятельство, что значительная часть успешных предпринимателей 19-го века, живших и трудившихся на благо Богемии, имела происхождение еврейское (угольные бароны Гутманны, Ротшильды, банкиры Петшеки) или немецкое (строители железных дорог Кляйны, фабриканты Шихты). Если уж в Чехословакии перед второй мировой войной и возникал какой-либо исторический труд о предпринимательстве в чешских землях, то касался он, как правило, лишь „проверенных“, исконно богемских бизнесменов типа Томаша Бати (о нём наш журнал подробно рассказывал в № 5 за 2009 год) или Йозефа Главки (№ 1/2009), а вот к смешанным немецко-еврейско-чешским семьям ежели интерес и проявлялся, то лишь в минимальной степени. „Я ходил в чешскую школу в Бескидах, дома мы говорили по-чешски, но для чешского народа Лариш – всё равно по-прежнему немец или того хуже – нацист,“ с горечью говорит Карел Лариш-Мёних, последний из потомков карвинских угольных баронов Ларишей. После прихода к власти коммунистов в 1948 году о предпринимательской сфере перестали писать вообще, а если уж и упоминали – так только как об эксплуататорском классе кровопийц и служителей Маммоны. Извлечь предпринимательские династии из омута забвения — задача благородная. Обо всех сразу и не расскажешь. Поэтому мы выбрали три из них; судьбы членов этих семей особенно показательны для осознания того, каким драматическим для людей самых разных профессий и устремлений, а также их семей был 20-й век.
Лариш: Карвинский «царь, Бог и воинский начальник»
Род графов Ларишей гордится «голубым генеалогическим древом» с 13-го века. Первым в ряду прямых представителей фамилии считается Арнольд Лариш, подтверждённый источниками более, чем 750-летней давности. В целом же «Биографический словарь Силезии и Северной Моравии» рассказывает о 91 силезском Ларише, жившем в течение почти 8 веков. В начале экономического восхождения этой семьи стоял каменный уголь, найденный в моравско-силезском посёлке Карвина. Находка датируется 1790 годом; якобы помог счастливый случай. «При прогулке по имению одна дама отлучилась ро нужде в кустики и чем-то чёрным вымазала себе шлейф,» с улыбкой рассказывает граф Карел Лариш-Мёних, последний потомок рода в Чехии. Местные дворяне тогда не обратили бы на пикантный инцидент никакого внимания, не окажись рядом гостей из более искушённой Англии: британцы сразу смекнули, что дама-то замарала одежды о драгоценный уголёк. Разведкой находки занялась семья Лариш-Мёних, на территории имения которой и было открыто месторождение.
В пятитомной книге «Каменноугольные шахты Остравско-Карвинского бассейна» (1929) чёрным по белому написано: «С конца 18-го века шахты были имуществом графского семейства, а с 1918 года перешли в личную собственность доктора Яна Лариша-Мёниха…» Произошло это после того, как в конце первой мировой войны умер старый граф Йиндржих Лариш-Мёних. Для чешских коммунистов был то ненавистный угольный барон, для австро-венгерского же правящего двора — силезский земский гетман, императорский и королевский камергер и тайный советник, председатель Союза австрийских горнодобывающих, металлургических и машиностроительных промышленников, почётный руководитель Австро-Силезского общества земледелия и лесоводства, рыцарь Мальтийского креста и прочая, и прочая. За заслуги в развитии империи государь украсил его грудь в 1898 году Орденом железной короны первого класса.
При докторе юриспруденции Яне Ларише-Мёнихе (1872-1962) фамилия пережила настоящий взлёт. Он был истинной предпринимательской «суперстар» межвоенной Чехословакии. Супруга, мадам Оливия Патрик (1894-1971), происходившая из древного английского дворянского рода, родила ему пятерых детей. Граф Ян стал главой семейного клана, во времена Первой Чехословацкой Республики (1918-38) контролировавшего значительную часть угольного богатства страны. В том же пятитомнике «Каменноугольные шахты Остравско-Карвинского бассейна» перечисляются его шахты: «Ян», «Франтишка», «Глубина», «Йиндржих» и «Франтишек». Только на шахте «Ян» в 1927 году была добыта 281 тысяча тонн угля; «Глубина» дала 236 000 тонн, а «Франтишек» — 262 000.
Богатство рода, разумеется, было красной тряпкой для грозного «быка» — 4500 шахтёров, трудившихся на Лариша. Социальные контрасты обострил экономический кризис 30-х годов. «Думаешь, у того, кто владеет шахтами, есть и сердце?» задавала в 1931 году риторический вопрос коммунистическая газета «Дельницки дэник», не скрывавшая мечту — «уничтожение капиталистической системы». Поэт Франя Рихтер клеймил роскошь буржуазных увеселительных заведений: «На Вокзальном проспекте «Кристалл-Бар», в нём плечи мещанок белы, рабочая же Острава закуталась в серую вуаль густого пара…»
Кстати, именно вышеупомянутый «Кристалл-Бар» был излюбленной местом развлечений юриста Карела Зайичека, «центрального директора и полномочного представителя» шахтовладельца Лариша. Зайичек прославился тем, что растранжирил из фондов работодателя астрономическую сумму — более 7 миллионов крон. Эту громкую историю уже после 1989 года увековечил чешский фильм «Конто сепарато» (Зайичек перекачивал деньги Ларишей на тайный счёт Konto separato Z в Чешском промышленном банке). Согласно документам, пан Зайичек в 1925-32 годах официально заработал 3 462 632 кроны, в то время, как на свою шикарную жизнь израсходовал 10 944 601 крону. Миллионы пошли на угощение и эротические игрища; к числу пикантностей принадлежала и коллекция «локонов», срезанных с дамских интимных мест…
Для бизнеса, для дома, для семьи
Словом, жизнь вокруг Ларишей кипела и пенилась, особенно когда денежки водились. У патриарха рода, графа Яна было двое сыновей — Эдуард (1916-87) и Ян (1917-97). Старший, по идее, должен был унаследовать все основные богатства вроде карвинских шахт, коксохимического завода и иных предприятий. Но что-то там в семействе приключилось — и Ян «Янович» с 1939 года стал универсальным наследником промышленного богатства рода. Возможно, дело было в неравном браке, путь которого избрал старший сын: в 1937 года граф Эдуард Лариш-Мёних сочетался законным браком с Миладой Шебеловой, дочерью главного директора Витковицких каменноугольных шахт. Невеста не имела дворянского происхождения; её отец дослужился до директорского кресла, начав трудовой путь с должности обычного литейщика. Впрочем, несмотря на «неравенство» брака, обряд был великолепным. Посёлок Кунчице под Ондржейником, где свадьба происходила, ничего подобного до той поры не видывал. Супружеская клятва была дана в рубленом костёле, который отец невесты перевёз из Подкарпатской Руси. От дороги к костёлу постелили красную ковровую дорожку, в конце которой ожидал оломоуцкий епископ; на хорах стояли оперные певцы, а на скамьях сидела предпринимательская элита республики.
В этом браке в 1938-м году родился мальчик Карел, но супружество было разведено уже через 4 года. Эдуард позже женился на настоящей графине — Черниновой из Худенице. После войны он и все остальные родственники Карела по графской линии (включая обоих Янов — деда и дядю) по причине немецкой национальности и подозрений в сотрудничестве с нацистами были принудительно-насильно перемещены за рубеж, в австрийский городок Палфау. Карел же с матерью-чешкой Миладой Шебеловой смог остаться в родной Праге. Но обид не избежали и они: после 1948 года их «отселили» в приграничный Румбурк. Матушка трагически отравилась угарным газом на Щедрый день 1954 года, а её румбуркскую квартиру реквизировало государство…
Полную версию статьи читайте в журнале ЧЕХИЯ-панорама № 33/4/2011