«…Пытаюсь передать с помощью света любовь, преданность, верность до гроба, очертания дома, который я хотел иметь, и который никогда иметь не буду. Но за горизонтом ожидают лишь женщины, золотые монеты да слава…»
(из Автобиографии)

С тех пор, как 58 лет назад ему подарили первый фотоаппарат, чешский фотохудожник Ян Саудек без устали снимает, эпатирует, удивляет, провоцирует этот мир, показывая ему его «красоту и убожество». Фотографии его одних решительно отталкивают, других — очаровывают откровенностью и беззащитностью обнаженного тела. Его женщины, святые и блудницы одновременно, кого-то потрясают утонченной эстетичностью, кому-то претят возмутительной беспринципностью, кого-то задевают чрезмерной бескомпромиссностью.

Стиль

Ян Саудек уникален; его творчество специалисты не могут причислить ни к одному из течений. Большинство его фотографий раскрашены «под старину», что создает приятную атмосферу в стиле «ретро». Саудек опередил время. Например, он начал оригинально инсценировать свои снимки задолго до того, как это стало модным. Произведения его, эротичные и провокационные, повествуют об отношениях мужчин и женщин, о любви и ненависти, прямоте и фальши, красоте и уродстве, молодости и старости. Автор сталкивает лбами эти антагонизмы; в результате рождается его причудливый мир.

Героинями его фотографий чаще всего являются не только молодые девушки и взрослые красивые женщины, но и обрюзгшие старые дамы. Саудек восхищается телами разных форм, от чрезвычайно худых до совершенно ожиревших или деформированных. Красота в неординарном сексуальном восприятии тела — главная тема его творчества.

Критики утверждают, что „вдохновение Яна Саудека не без основания принято искать в сюрреализме или классической живописи. Впрочем, первоисточник можно искать не только на картинах Рубенса, но и на старинных порнографических открытках, пожелтевших, чуть смазанных, забавно церемонных снимках с пышноволосыми и пышнотелыми дамами, раскрывающими наготу из-под корсетов, кружев и полосатых чулок».

72-летний чешский фотохудожник, человек-загадка, аскет и бонвиван, плейбой, окруженный множеством красивых женщин, и схимник, обреченный на вечное одиночество, входит в число лучших мировых грандов художественной фотосъемки. Его имя звучит наряду с именами таких «монстров фотоживописи», как Анри Картье-Брессон, Ирвинг Пенн, Иван Пинкава, Михаэль Эзра, Роберт Мэпплторн, или Рольф Хорн.

Война

Начиналось все так: 13 мая 1935 года в семье пражского банковского чиновника родились братья-близнецы Карел и Ян. Первый стал художником (как утверждают специалисты, самым выдающимся современным чешским графиком). Ян, родившийся вторым, утверждает, что эту «вторичность» он потом пронес через всю жизнь. Впрочем, как и у каждой творческой личности, в его словах трудно отделить правду от художественного вымысла.

В 1939 году в Европе начинается вторая мировая война; маленькие Карел и Ян были свидетелями немецкой оккупации столицы Чехии: «Мне кажется, что в марте 39-го, в одном из немецких бронетранспортеров я вижу Адольфа Гитлера. Но это, разумеется, был лишь солдат с похожими усиками».

Страшные годы войны, несомненно, повлияли на становление сознания мальчика. Он вспоминает, как у людей не было еды, как они из-за невероятного голода ели траву. В 1944 году он видел, «как умирают люди. На дорогах, по полям, застреленные. Они были словно из воска или гипса. Я подолгу их с детским любопытством рассматривал…»

Его отца и шестерых братьев немцы увезли в концлагерь в Терезиенштадте; братья погибли, а отец остался жив. В конце войны пришел черед и Карела с Яном: из-за еврейского происхождения оба попали в специальный «концлагерь для близнецов» в Освенциме. Лагерь «прославился», в частности, «благодаря» доктору Менгеле, использовавшему узников для «экспериментов»; «доктор Смерть» хотел знать, где находится предел страданий человеческих.

По стечению счастливых обстоятельств братья дожили до конца войны, избежав ужасного конца, который война уготовила для миллионов других жителей планеты. Что чувствовал в 1945 году чудом выживший 10-летний мальчик? «По-животному хочу физической любви, но ее не удается реализовать: всегда выгляжу на пять лет моложе». Страшная эротика жизни и смерти, замешанная на освенцимских «впечатлениях», вынуждает Яна рано повзрослеть.

Последним военным «аккордом» звучит еще один фрагмент автобиографии: «1945 год: на уличный фонарь толпа вешает за ноги молоденького немецкого солдата. Даже я, ребенок, понимаю, что это – военнослужащий вермахта, а не войск СС. Он кричит: «Mutti, Mutti!» Каждая война приносит больше всего страданий самым невинным…»

Молодость

После пережитых ужасов Ян хотел пить свободу, как воду. Но в послевоенной Чехословакии, которая неумолимо двигалась в сторону коммунистической диктатуры, свобода была все в большем дефиците. В 1946 году мальчик находит в подарочном пакете из Америки комикс-сериалы, которые проглатывает вместе с едой, будучи «вне себя от восхищения». Он явно «заболевает» американской культурой: «в 1947 – 1950 годах в журналах Life вижу репортажи Маргарет Бьорк-Уайт, Юджина Смита, Жизель Фройнд о Эвите Перон… Вижу репродукции произведений Джексона Поллока, Нормана Роквелла и картин Уайета; я сражен наповал». Один из юношеских идолов Саудека, Жизель Фройнд ему спустя 30 лет, в 1977 году при встрече подарила  аппарат Rolleiflex, которым она когда-то фотографировала Эвиту. Он утверждает, что работает с этой легендарной камерой до сих пор.

Поступив в художественно-графическую школу в Праге, подросток вскоре смутно начинает понимать, чего он хочет от жизни: остановить прекрасные мгновения с помощью фотоаппарата. 1950 год: «Получаю свою первую фотокамеру Kodak Baby Brownie. Она прекрасна, и я работал бы с нею и дальше, но пленки специального формата для нее уже не выпускаются». Камера открывает перед ним широкий путь, который начинается со скромного места фотографа в разных типографиях.
Путь Саудека к профессии был непрост. В 1951 году он аранжирует и раскрашивает первую фотографию. Семейный доктор, которому мать Яна ее показывает, не моргнув глазом, говорит, что это безнадежно отвратительный и устаревший кич. Впечатлительный юноша эскулапу-ценителю верит и фотоупражения немедленно прекращает. Много лет спустя он находит эту злополучную картинку: «Она прекрасна, как дыхание молодости! Сегодня бы уже так сделать не смог!»

Вдохновение

В 1954-56 годах будущий мэтр чешского фотографического ню служил срочную в армии. Самое яркое впечатление от «школы жизни» датировано
1955 годом: «Во время ночных учений, будучи выслан с каким-то донесением, запутываюсь в паутине каких-то проводов. До самого утра отчаянно пытаюсь освободиться. Впервые испытываю сильное чувство бессилия – потом оно сопровождает меня всегда».

Отслужив срочную, „дембель» Саудек явно не собирается строить счастливое социалистическое будущее. Его голова полна иных планов, которые плохо согласуются с реальностью. Они с братом бороздят просторы Чехословакии «на итальянском скутере, да еще под влиянием итальянских фильмов»; Ян слушает Роя Орбисона и Rolling Stones, танцует рок-н-ролл. Не все вокруг разделяют восторги братьев. «Мы сталкиваемся со страшным непониманием; не раз нас даже бьют… Эта здешняя животная серьезность преобладает до сих пор: никто не смеется, все выглядят очень занятыми, озабоченными…»

Начинающий фотограф читает «Процесс» Кафки: «не могу дышать от восторга». На становление мировоззрения 30-летнего «строителя социализма», помимо литературы, оказывают влияние женщины (в 1966-м «девушка со странным именем Боймира показывает мне обнаженную и изящно выгнутую задницу (лордозу)… эта поза остается мною понятой не до конца – но позже я буду искать ее бесконечно») и музыка (например, Боба Дилана). Ощущение несвободы художник пытается подавить, изображая запретное. Например, обнаженное тело. Первый раз в жизни посетив в 1985 году нудистский пляж, Саудек потрясен «человеческими красотой и убожеством».
В конце 60-х он начинает много путешествовать, что способствует реализации его таланта. Он летит в Америку, где знакомится с Хью Эдвардом, шефом отдела фотографий в Art Institute (Чикаго) который убедил Саудека, что он обязан фотографировать. Его первая персональная выставка проходит в университете штата Индиана (США). Вернувшись в Прагу, он работал подпольно, чтобы избежать внимания тайной полиции. Это дало ему некоторую свободу в творчестве и позволило вплотную заняться темой личной эротической свободы.

Мудрость приходит с годами. В 2004-м художник ассистирует при рождении ребенка: «За тысячную долю секунды я понял, что все остальное, что я считал важным, было несущественным заблуждением; я навегда уяснил для себя, что Любовь и Материнство — одно и то же…»

Женщины

В своих интервью Саудек менее всего хочет казаться профессионалом; ему больше по душе личина богемного художника. «Я – самозванец, сводник, обидчивый дедушка, отвратительный отец и муж, а также старый пенсионер», — рассказывает о себе этот великий провокатор.

Например, 1953 год для него был вехой не потому, что умерли Сталин и Готвальд; есть дела поважнее, чем пошлая политика: «Сплю с девственницей – сам, собственно, еще девственник. Это могло быть прекрасным началом личной жизни, но… мы вскоре расстаемся навсегда». Робкий девственник быстро вживается в роль пражского казановы, встречаясь со множеством женщин, переживая массу краткосрочных романов, приносящих лишь разочарование.

В 1958 году он женился; супруга Мария родила ему детей Самуэла и Даниэла. «Через год после свадьбы моя молоденькая жена покупает мне мой первый настоящий фотоаппарат. Flexaret 6×6. Я работаю с ним до сих пор – а вот «дарительница» исчезла…»

За профессиональный успех приходится часто платить потерей нормальных человеческих радостей: когда он возвращается домой из дальних странствий, дети перестают его узнавать. Он остро ощущает, как одинок в этом мире. 20 лет спустя, в 1987 году, поздно ночью он встретит свою любимую дочь Каролину. «Мы не узнаем друг друга; я помню ее еще маленькой девочкой, а она меня — черноволосым юношей…»

Личная жизнь художника далека от идеала и уюта. После развода в 1970 году он оказывается «в каком-то подвале, где со стен стекает вода, а ночью слышно, как падают куски намокшей штукатурки. Потом я остаюсь в этом погребе целых семь лет…» Впрочем, неизвестно, насколько его творческая натура вообще совместима с нормальной семейной жизнью.

В 70-х годах он переживает новую серию кратких романов, в результате которых рождается несколько детей. Вот лишь несколько цитат из его дневника: «1974 год. Знакомлюсь с Яной Д., которая олицетворяет собою полное пренебрежение моральными ценностями… Год 1975. Благоуханной Веронике делаю ребенка. В процессе производства она теряет сознание – боюсь, как бы не умерла, но она благополучно оживает… С мая по сентябрь 1976 года занимаюсь любовью с некой рыжеволосой и еще сорока девушками иных мастей: СПИД тогда еще не был в моде…»

В 1987 году семья во главе с бывшей супругой отбирает у Саудека самое драгоценное — его негативы. Пять месяцев серьезного шантажа завершаются возвратом архива. Саудек не унывает: вскоре он проживает «полнометражную любовь» с какой-то Моникой: «Тело невыразимой красоты – а внутри компьютер: во время любви он хладнокровно наблюдает и думает о новых джинсах, которые от меня получит. Ах, хотел бы я ее иметь снова!» Монику сменила «молоденькая француженка Натали, которая корила меня за мои грязные ногти, за то, что я не меняю белье, и что я пьян». После француженки была некая моравская красавица: «классический случай, когда старость (31) заменяется молодостью». Саудек явно не церемонился со своими женщинами, и они платили ему той же монетой.

Стена

В 1972 году Ян открывает для себя «Стену» — символ, позже появляющийся почти во всех его работах. Кажется, эту стену ему никогда уже не удастся пробить, даже достигнув того, о чем каждый художник может лишь мечтать.

Семидесятые были не только временем вкушения плодов сексуальной революции. Десятилетие проходит под знаком одиночества и печали, депрессии и безнадежности. В 1971 году едва не умирает от болезни 5-летний сын Даниэл. В 1976-м Саудек познает горечь утрат: трагически погибает мать двоих его детей, а потом и его отец.
«Ночью я пробуждаюсь с глазницами, полными слез. В полусне на стене что-то пишу и с плачем снова засыпаю. Утром на стене вижу надпись «AUSCHWITZ». В 1978 году он совершает первую попытку самоубийства: «Ем барбитурат – мечтаю о рае». Этот период Саудек считает самым страшным в своей жизни; он чувствовал себя тогда особенно неуверенным в завтрашнем дне. Забегая вперед: в 1986 году он проведет второй опыт суицида: «Впрочем, я никогда не был достаточно последовательным человеком, меня постигает неудача, и в тот раз впервые мне моя безалаберность помогла…»

Золотые монеты

Маленькие радости социализма: в 1980 году Саудек впервые получает крупное вознаграждение в валюте — тысячу долларов, примерно годовое жалованье рабочего, каковым он, в сущности, по-прежнему является. Впрочем, его пролетарским мытарствам скоро приходит конец: в 1984 году он «чудом» становится членом Фонда чехословацких художников. Заведующий типографией кладет в бочку с медом ложку дегтя: добивается, чтобы договор с фотографом Саудеком был расторгнут лишь через 9 месяцев. «Но что это в сравнении с 33 предшествующими годами бессмысленного труда?» Вскоре ему  выделяют и маленькую мансарду, где он устраивает фотолабораторию, ставит постель, бросая на нее матрас, и стол. «Больше мне ничего не нужно. Живу там до сих пор», пишет Саудек.

В 1988 году он становится кандидатом в члены Союза художников: «Это самое низшее звание в иерархии титулов, которые художники между собой распределяют. Обыкновенный юнга на корабле, покачивающемся на волнах ленивого моря». Он долго жил впроголодь; ему не давали воспользоваться плодами его заграничной славы и успеха. В «капиталистическом» 1991-м он ужинает в самом лучшем пражском ресторане: «Умные речи о том, что «красное вино должно иметь комнатную температуру», оказались ложью; его подают очень холодным, и оно лучше всего на свете».

В 1998 году он в последний раз выставляет свои фотографии на аукцион в Чехии. Доход от продажи — 7 200 000 крон — автор отдает на благотворительные нужды.
Сегодня его выставки организовывает общество, основанное его многолетней спутницей жизни Сарой Саудковой и сыном Самуэлем Саудеком. «Они обещают, что от прибыли я тоже что-то получу. Так повелось, что они заботятся о моем имуществе, чтобы я не промотал его с женщинами», говорит знаменитый провокатор, как всегда, прикидываясь кем-нибудь. На этот раз — несчастным старым брюзгой.

Кстати

Произведения Яна Саудека сейчас активно продаются на  аукционах. Вот лишь последние лоты, «ушедшие» в Нью-Йорке и Лондоне:
«Эти зеленые чулки и магнитофон» — 3120 долларов;
«Нью-Йорк, Нью-Йорк» — 2400 долларов;
«Нож» — 2880 долларов;
«Симона: суицидные склонности» — 2400 долларов;
«Женщина, которая изменила себя» — 836 фунтов стерлингов;
«Обнаженный торс в мокрой драпировке» — 1673 доллара;
«Перышко и ноги ребенка» — 1314 долларов;
«Мария» — 1434 доллара.

Нет пророков в своем Отечестве

Ян Саудек — уже давно персонаж культовый. Его биеннале и выставки проводились на всех континентах, исключая Антарктиду. Мэтр выставляется с 1963 года; тогда в Праге, в знаменитом театре Na Zábradlí зритель впервые увидел образчики его творчества. Потом был долгий перерыв: социалистическая Чехословакия не выражала восторга по поводу его изысков. Лишь в 1969 году ему удалось прорвать стену непонимания и непризнания, но не у себя на родине, а за рубежом: университет штата Индиана (США) показал миру восходящую звезду фотоискусства. И понеслось! Америка принимала его выставки в 1970-м в Луисвилле и в 1971-м в Милуоки. Бонзы гусаковской Чехословакии решили перехватить у янки инициативу и разрешили Саудеку провести в Брно, Оломоуце и Праге четыре выставки. Последний всплеск легкой оттепели длился недолго; в течение последующих 16 лет правления в Восточной Европе коммунистов Саудеку удалось ознакомить местную публику со своими творческими достижениями лишь трижды: в 1975-м его фотографии выставлялись в студенческом общежитии в Брно, в 1978-м – в польском Вроцлаве, а в 1982-м их осмелился показать зрителю пражский Дом писателя ЧССР.

В 1973 году он пишет в своем дневнике: «О моих фотографиях на родине царит полное молчание… Меня здесь действительно никто не знает». Зато за рубежом Саудека носили на руках: с 1973 по 1990 годы в разных западных городах прошло 77 его выставок! Лишь в 1991 году был организован первый послереволюционный вернисаж фотохудожника в Брно. На фоне четырех остальных выставок образца 1991 года (Амстердам, Париж, дважды в Лондоне) она смотрелась сиротливо: чехословаки успели забыть о выдающемся соотечественнике, а может быть, еще морально не были готовы к широкому наплыву его творчества.

Через три года после «бархатной революции» несколько человек впервые в жизни узнают Саудека на улице и просят автограф: «Я счастлив, но бдительно слежу за тем, чтобы от радости не начал плясать и подпрыгивать, как дервиш…» Это пробуждает в нем давно забытое чувство счастья.

В 1993 году кинокомпания Febio выбирает Яна Саудека для работы над одной из серий проекта GEN (100 наиболее замечательных чехов современности). Сам мастер воспринимает это приглашение как крупнейший и до сих пор единственный акт уважения, который был проявлен по отношению к нему за всю его жизнь: «В остальном же господа из начальства, как прежние, так и нынешние, на меня плюют с высокой колокольни…»

Доказательством его правоты может служить то, что за 10 послереволюционных лет Саудек выставлялся на родине тоже гораздо реже, чем за рубежом: трижды в Словакии и четырежды в Чехии. Недостатка же в заграничной популярности он по-прежнему не испытывает: в 1992-99 годах было проведено 30 его персональных выставок; он участвует в 13 совместных вернисажах в ФРГ, Франции, Японии, Великобритании, США. В 1990 Саудек получает высший французский титул деятеля культуры и звание Chevalier des Arts et Lettres (Рыцарь искусства и литературы). В 2000-01 годах он дважды покоряет Францию, демонстрируя свои работы, в том числе, в Лувре.

Слава

На рубеже тысячелетий рассерженный Ян Саудек заявил, что никогда больше не будет выставлять свои работы в Чехии. Лишь в 2004 году мэтр сменил гнев в отношении неблагодарного Отечества на милость: начинается его триумфальное шествие по Чехии. Кстати, довольно курьезно: на так называемом Cowparade Praha 2004 Саудек демонстрирует зрителям свою композицию – корову «Ночь и день». Корова пришлась чехам ко двору: в следующем году прошла выставка произведений мастера в пражской Замковой галерее.

В 2005 году издательство Slovart издало книгу фотографий Саудека, повествующую о его творчестве. Книга была немедленно продана; тираж допечатали снова. Саудек вкушает плоды успеха.

В 2006 году в Праге, в доме «У белого единорога» на Старомнестской площади его подруга Сара открывает юбилейный ретроспективный вернисаж The Best of Jan Saudek, охватывающий 50 лет творчества мэтра: 150 полнометражных и ранее не опубликованных фото! Позже на пражской улице Целетна открылась именная галерея Саудека, где представлена вся палитра творчества мастера, начиная с черно-белых снимков, которые можно купить в любом киоске аэропорта Нью-Йорка, и заканчивая фотографиями последних лет».

Год 2006, из автобиографии: «После долгого, почти бесконечного периода игнорирования со стороны руководства, я — вместе с писателями Владимиром Кернером и Миланом Кундерой — получаю из рук министра культуры высшую награду Artis Bohemiae Amicis, за прославление родины за рубежом».
В 72 года он чувствует себя великолепно. Он много пережил и даже стал немного понимать своих детей. Вот что он пишет в дневнике в 1999 году: «Решаю, что сделаю за один подход 100 отжиманий; за два года получилось 80 (2001). Верю, что через несколько лет достигну цели – быстрее, чем состарюсь. Ха-ха!..» Кажется, бодрый старик с душой юноши еще не раз удивит этот мир.